Семь танков эльфийских заехали в лес,
Один из них въехал под древний меллорн,
Был выкрашен охрой и суриком он,
К нему эльф ушастый по лестнице слез,
И там подружились они,
И танк не стрелял в эти дни.

Шестой же в речной погрузился ил,
Некрашен он был и весьма кареглаз,
Цветами весенними сыпался лес,
И золотом листьев покрытый был,
Шестой, и там и остался, да,
И не стрелял никогда.

Пятый взлетел в гирлянду туч
Белых, как тополиный пух,
Назгул там парил, совсем без ух,
И солнца резаный луч.
Танк сбил назгула и там повис,
И больше не падал вниз.

Четвёртый в омуте утонул,
И рыб золотых чешуя,
Блестела вокруг, играя, круг,
Вокруг него очертя.
Его убаюкало, он замолчал,
И только тихо урчал,

Третий просто проехал сквозь,
Он думал всё время так,
Что тоже задумались - друг и враг,
И вместе с ним и поврозь.
И танк уехал и тишина
Под ними стала и - на.

Второго не было, первый был,
Но не оставил следа,
Он вроде, как свет и – словно вода,
Он совсем не коптил.
Он стал последним, и стал как все,
А был ли мальчик? И где?

Так вот я про что - когда весна
Наступит в эльфийских краях,
Не надо шуметь и "ох" и "ах"
Там говорить не на…
И если уж в танк (нафига?) залез,
Не езди на танке в лес.